Книга Эффект бабочки  - Мария Акулова

– А чьи? Это ваши деньги, Наташ. Твои, Насти и Андрея. Это деньги, которые не вернут детям отца, а тебе мужа, но сделают вашу жизнь немного проще. Деньги, которые уже должны были сделать вашу жизнь проще. Его семь лет нет, Наташ. И ты семь лет не можешь их снять…

– Я их не сниму. Ни копейки. Раньше думала, что смогу, а теперь нет. Теперь у меня будет работа, и я сама смогу обеспечить своих детей.

– Ну и глупости, – Антонина пожала плечами, снова отвлекаясь от невестки.

– Глупости… – а Наталье стало обидно. За себя, что дурой обозвали, за Володю, чью жизнь оценили вот так – в национальной валюте. – Да почему же глупости? Он ведь и ваш сын!

– Мой, – во взгляде свекрови, которая вновь смотрела на Наталью, блеснула боль. – Мой сын. Единственный. Любимый. Был. А теперь его нет, зато есть внуки. И их нужно на ноги ставить, им нужно то, что мы себе позволить можем далеко не всегда. А то, что ты говоришь… Это гордыня, Наташенька. Гордыня, а не гордость. Какой смысл в этом твоем упрямстве? В чем твой пример детям? Никогда не прощайте? Живите, постоянно вспоминая и ненавидя? Не смейте идти вперед? Заройте себя там же? Не давая и шанса идти дальше?

Наталья молчала, ноздри зло раздувались, а в горле стоял ком. Антонине так и хотелось ее встряхнуть, а потом прижать к груди, чтоб выплакалась. Семь лет прошло, а она так и не смогла. До сих пор душит те слезы, злясь, отрицая, ненавидя.

– Ты же себя рядом с Володей зарыла, дурочка. Прямо там, по соседству, куда действительно когда-то ляжешь. А вокруг жизнь. Жизнь, Наташа! Тебе тридцать три было. Вокруг тебя столько хороших людей крутилось, а ты…

– Вы хотите, чтобы я вашему сыну изменила?

Антонина фыркнула, явно не оценив то, какой злостью блеснул взгляд невестки.

– Да он первый бы тебе сказал, чтоб хотя бы попыталась! Хотя бы попробовала еще раз счастье. Чтоб жила, Наташка.

– Мне было тридцать три, у меня на руках остались двое детей, мне было не до попыток…

– Тогда тебе было больно. Тогда тебе было сложно. Тогда тебе казалось, что ты больше никогда не узнаешь, что это такое – быть счастливой, а потом … Наташ, знаешь, что самое страшное? Прошло семь лет, а ничего не изменилось. Для тебя те деньги как были проклятыми, так и остались. Ты как не позволяла себе смотреть по сторонам, так и не позволяешь. Ты живешь своим горем. А ведь у тебя действительно дети растут. Вот вырастут они, и что? С чем ты останешься? Будешь ждать, когда они приедут? Раз в три месяца или даже реже? Я так живу два года, и знаешь, это ужасно. А тебе так – жизнь жить. Подумай, Наташа. Прошу тебя, подумай, что ты делаешь со своей жизнью.

– Я ею живу. Как умею.

Не поняла… Антонина покачала головой, сдаваясь. Она уже не впервые пыталась убедить невестку в том, что давно пора жить дальше. Чем-то увлечься, чем-то заняться, дать кому-то шанс. Она любила сына. Чтила память о нем, но еще слишком ясно видела, что Наташа сжирает саму себя. И это рано или поздно закончится крахом. Так нельзя. Вот только и эта попытка – как об стенку горох. Значит, будут следующие.

– Ладно, лучше расскажи мне, что ты знаешь об этом Настином Глебе?

Какое-то время Наталья смотрела недоверчиво. Думала, свекровь пытается отвлечь, чтоб через какое-то время снова вернуться к теме, которая для нее была очень болезненной, но потом чуть расслабилась, плечи поникли, голова опустилась.

– Я только со слов Насти знаю кое-что о нем.

– Ну и что же?

– Он старше… Ему двадцать восемь.

– Не беда, – Антонина отмахнулась, пожимая плечами.

– Ну как же… Она ведь ребенок совсем.

– Наша Настя? – свекровь окинула Наталью удивленным взглядом. – Вот уж кто у нас совсем не ребенок, так это Анастасия. Она у нас мудрее некоторых, – шпильку в свой адрес Наталья пропустила.

– Все равно, он-то…

– Не придумывай проблемы там, где их нет, Наталья. Он-то… Он-то нагуляться уже должен был успеть, что хорошо. Пусть вон теперь ее гуляет, обхаживает, добивается. Нашу Настеньку так просто не отдадим!

– Он обеспеченный. Машина такая…

– Вы только посмотрите на нее! – не выдержав, Антонина хлопнула в ладоши, поворачиваясь к собеседнице всем корпусом. – Ты мне сейчас недостатки перечисляешь или причины, по которым я его даже заочно уже одобрить должна?

– Неправильно это, Антонина Николаевна. Каждый сверчок, знай свой шесток… А вдруг он вскружит ей голову всем этим опытом и богатством, а потом бросит? Растопчет сердце и пойдет дальше, покорять? Опасно это, понимаете?

– Не понимаю, – взгляд свекрови стал серьезным, даже немного жестким. – Ты права, Наташенька, каждый сверчок, знай свой шесток. Только вот ты… совсем не знаешь Настенькин.

Не спеша ничего объяснять, она поднялась с лавки.

Страхи Натальи – они логичны и понятны. Она тоже когда-то волновалась, отдавая сына в руки незнакомой женщины, пусть причины были иные, но суть та же, вот только… За Настю стало обидно. Их сверчок-то достоин лучшего. Достоин любви, заботы, обожания. И если этот Глеб – именно тот, кто будет любить. Любить так, как она заслуживает, а она в ответ даст ему ту любовь, которой достоин он, все сомненья Натальи – пшик.

Невестка догнала ее очень скоро. Какое-то время шла рядом, а потом схватила за локоть, согнула его, нырнула рукой в образовавшееся пространство, прижимаясь к боку свекрови. Они пошли в ногу.

– Я просто волнуюсь за нее, вот и все.

– Я понимаю, – и Антонина тут же оттаяла. Улыбнулась, глядя на невестку ласково.

– Она такая влюбленная ходит… вы бы видели.

– Я слышала, голос даже поменялся.

– Ну вот. Они либо вместе, либо из телефона не вылезают – то звонят, то эсэмэсятся. Настя даже на подколки Андрея не реагирует.

– Вот маленькая шкода! Нельзя влюбленную сестру трогать! – Антонина погрозила пальцем воздуху, представляя ехидную улыбочку на лице Андрея Владимировича.

– В общем, у нас все сложно…

– В общем, ничего у нас страшного, Наташ. Но, похоже, скоро будем нянчить внуков.

Женщины вышли из парка, ступая все так же, в ногу, а еще улыбаясь. Антонина – открыто, искренне, подставляя лицо солнечным лучам, а Наталья неуверенно, закусив губу, сомневаясь.

– Ох, Настя-Настя…

***

– Ох, Настя-Настя…

– Что? – девушка обернулась, заглядывая в глаза Глеба.

– Неужели совсем не понравилось?

Они ехали домой после хоккея. Сначала домой к Насте, чтобы забрать ее вещи, в сотый раз проверить, все ли вентили закручены, а потом уже к Глебу – чтобы выгрузить и вещи, и себя.

– Нууууу, – девушка попыталась вспомнить, как прошел их вечер.

Нет, то, что происходило на ледовом поле, ее определенно не впечатлило. Если бы хотя бы катались красиво, то да, а так… Такое… Но само событие оказалось очень даже приятным. Имагин не дал замерзнуть, терпеливо отвечал на вопросы, с удовольствием отвлекался от игры, когда Насте очень хотелось, чтоб отвлекся на нее. Хорошо было все… кроме самой игры. Хотя, возможно, понимай она правила, впечатлилась бы больше.